Сергей Юренен: Итак, "Рокко и его братья". Италия, год 1958. Длительность этого чёрно-белого киноромана в несокращённом виде — три часа.
Режиссер Лукино Висконти, сценарий Висконти, Сузо Чекки д’Амико, Паскуале Феста Кампаниле, Массимо Франчозы, Энрико Медиоли и Ренцо Росселлы по роману миланского писателя Джованни Тестори "Мост Гизольфы", оператор Джузеппе Ротунно. В ролях: Рокко — Ален Делон, Симоне — Ренато Сальваторе, Надя — Анни Жирардо, Винченцо — Спирос Фокас, Лука — Рокко Видольцци, Розалия (мать) — Катина Паксино, Джинетта — Клаудия Кардинале и другие. Музыка Нино Рота, продюсеры Гоффредо Ломбардо, Титанус Филм, Марсо Фильм.
Картина должна была начаться на юге Италии. Лукании, как скажет потом Рокко, — краю оливковых деревьев, лунного томления и радуг, но сейчас в Лукании начало зимы. Дождливый рассвет на Адриатическом море. Похороны главы семьи Паронди.
Гроб его спускают в море с мостков. Лица братьев покрыты слезами и дождём. Слова прощания с отцом: это я, Симоне. Винченцо, старший должен был бы говорить первым, но он далеко и ничего ещё не знает. Если бы ты умер летом, мы бы похоронили тебя на кладбище. Сейчас всё размокло, превратилось в грязь, а дороги — дорог нет.
Это я, Рокко, мы несчастные и грустим, но там, на дне моря, много твоих друзей.
Деревня. Дом Розалии Паронди. Бедность. Образы святых, озарённых лампадой. Розалия пишет письмо старшему сыну в Милан.Упрямый как осёл, отец держался за эту землю, но теперь мы все, кроме Рокко, влюблённого в девушку Ирму, готовы к отъезду и новой жизни, особенно Симоне, красивый и сильный.
Участок земли продан. Денег с трудом хватает на билеты. Ночной поезд идёт на север, семья в купе. Голос Розалии дочитывает своё письмо за кадром сцены, где в Милане её старший сын Винченцо выходит из спортзала. Здесь он занимается боксом.
Всю эту предысторию при монтаже Висконти удалил ради единства места. Фильм начинается с прибытия луканской семьи Паронди в Милан. Город, в котором аристократическое семейство Висконти — их генеалогическое древо восходит к VIII веку, а именно к Дезидерию, отчиму короля франков Карла Великого, — правили с конца XIII до середины XV века. Здесь, в Милане, в 1906 году у сына герцога и дочери фабриканта-миллионера в фамильном палаццо одним из шестерых детей родился будущий режиссёр граф дон Лукино Висконти ди Модроне. Неофициально в Италии его называли "Лукино Великолепный". Из автобиографии под названием "Я, Лукино Висконти":
"Мой отец научил меня не гордиться правами и привилегиями, полученными по рождению. Он был человеком умным, но личность моей матери была ещё более сильной. Мама была дочерью фабриканта из народа, человека, который своим благосостоянием был обязан только самому себе".
Сергей Юренен: Несмотря на детские увлечения театром и оперой, страстью юности Висконти, выпускника кавалерийского училища, стали лошади. Впоследствии он часто проводил параллели между дрессировкой лошадей и руководством актёрами, неизменно отмечая, что лошади предпочтительнее, поскольку бессловесны.
Офицер одновременно рисовал, пробовал себя в театральной режиссуре, и в качестве сценариста. В 36-м году ему было почти 30. Он покинул фашистскую Италию с намерением найти работу в кино в Англии или во Франции. Во время скачек Коко Шанель представила его Жану Ренуару, и Висконти начал свою кинокарьеру в Париже под руководством выдающегося французского режиссёра — сначала художником по костюмам, потом его ассистентом.
"Я считаю Ренуара своим учителем, это был необыкновенный человек, он был близок к левым силам и оказал на меня очень большое эстетическое и моральное влияние".
Сергей Юренен: В парижском окружении Жана Ренуара миланский аристократ подпал под влияние коммунистической идеологии. Фраза из его автобиографии о том, что в Париже 30-х еще был жив дух эпопеи Пруста, наводит на мысль, что именно в этот период бывший покоритель женских сердец открыл для себя перспективу гомоэротизма. Этому Висконти остался верен дольше, чем своему неортодоксального марксизму в духе Антонио Грамши.
В 30-е годы Висконти побывал в Голливуде, но вернулся оттуда в Италию разочарованным. Ренуар дал ему с собой рукопись перевода американского триллера Джеймса Кейна "Почтальон всегда звонит дважды". Роман стал основой первой картины Висконти — "Одержимость", которая в '42-м году в Италии произвела эффект взрыва. В связи с этим дебютом, кстати, и возник впервые термин "неореализм".
Глубина правды о человеке и сексуальная откровенность ужаснула прокатчиков и привела в ярость церковных и фашистских цензоров.
Через сына Муссолини, главного редактора газеты "Чинема", оплота молодых критиков-коммунистов Висконти обратился к дуче, который спас картину, предложив лишь несколько купюр. Однако фашистской республике Сало в 1944-м году "Одержимость" шла в варианте, сокращённом на полчаса.
Из автобиографии "Я, Лукино Висконти":
"Самый интересный период моей жизни — это Сопротивление. Я был арестован фашистами в одной римской квартире, одной из тех, где мы собирались для нашей подпольной деятельности. В камере мне говорили: "назови их имена, или увидишь, что будет". Моими друзьями, они тоже говорили: "имена". Ни одного из имён не было названо".
Сергей Юренен: Угрожая расстрелом Висконти переводили из тюрьмы в тюрьму и выпустили только после вторжения союзных войск. В 1947-м году компартия Италии первый и единственный раз в своей истории выделила деньги для кинопропаганды — документальной ленты, которую можно было бы использовать в избирательной кампании. За этот проект взялся Висконти. Средств хватило только на первую часть картины, и Висконти вложил почти 200 000 долларов собственных денег — огромная сумма по тем временам, —чтобы закончить свой второй фильм — "Земля дрожит".
Художественный, снятый в документальной манере фильм о сицилийском рыбаке-бунтаре.
Через 10 лет "Рокко и его братья" стали своего рода продолжением. И до конца своей жизни на вопрос, какой из его фильмов самый любимый, "Лукино Великолепный" неизменно отвечал: "Земля дрожит", "Рокко и его братья" — картины с социальным фоном. У микрофона наш итальянский коллега Джованни Бенси:
"Как и во многих фильмах итальянских режиссёров послевоенного времени, как в фильмах неореализма, и здесь, в кинокартине Висконти 'Рокко и его братья', силён социальный компонент. В эпоху, когда ещё не зародилось телевидение, приносящее прямо в сердца семей, часто в прямой передаче, мировые события, кино стало в те времена главным средством изображения социальной действительности, которая была порой драматичной. Литература отступила перед кино в этом отношении, и недаром многие критики сравнивали произведения Висконти с романом сицилийского писателя Верга ('Семья Малаволья'), в котором тоже изображается драматическая борьба за существование семьи из бедных слоёв населения. 'Рокко и его братья', если подойти к фильму с точки зрения социальной критики, затрагивает одну из самых острых проблем Италии послевоенного времени. Эта проблема — экономического разрыва между богатым севером и бедным югом и связанная с этим массовая иммиграция людей с юга на север. Такова судьба персонажей фильма — Рокко Паронди и его братьев. Фильм открывается сценой прибытия этой бедной семьи с глубокого юга на вокзал города Милана. Для них это неведомый мир, мир полный опасности, искушений и соблазнов. Эта сцена символизирует не только социально-экономический, но и культурный разрыв между обеими частями итальянского полуострова. Это как бы символ того, что после объединения Италии, осуществлённого в прошлом веке силами пьемонтской монархии, интеллигентов-мечтателей и авантюриста Гарибальди (кто мог бы придумать более разношёрстную компанию?), культурное единство страны не было установлено, в ней продолжали бытовать две культуры: европейская, модернистская на севере; средиземноморская, архаичная на юге. Если до войны это противоречие мало замечалось из-за политики фашизма, которая затрудняла передвижение масс населения и вёл режим прописки, похожей на советский, то после войны контраст 'север-юг' стал драматичным. Север страны с центром в Милане, Турине и Генуе включился в общий послевоенный подъём Европы, приобрёл невиданные в истории Италии благосостояния, но эта волна не перекатилась на юг. Там преобладали старые отношения, но фашистский запрет на внутренние миграции был отменён, и промышленность севера нуждалась в рабочей силе для своего развития. В 50-е годы и началось движение на север бедноты с юга. Миллионы Рокко и его братьев наполнили города Ломбардии, Пьемонта. Милан стал для обездоленных масс с юга Италии тем, чем в начале века веке был Нью-Йорк для обездоленных людей из Центральной и Восточной Европы. Но в Милане и Турине интеграция плохо получалась. Она полностью не получилась и по сей день. Фильм Висконти показал становление этого процесса внутренней миграции, показал с художественным мастерством, к каким трудностям, конфликтам и трагедиям может привести столкновение и взаимонепонимание культур. Это как раз то, что сегодня переживает вся Европа перед лицом иммиграции из бедных стран — уже не Рокко, а Ахмеда и его братьев".
Сергей Юренен: Пару слов о замысле и методике киноромана. Ближайшая сотрудница и сценаристка Висконти Сузо Чекки д’Амико: "Идея фильма исходила от самого Висконти. Лукино хотел рассказать историю многодетной семьи. Чувство семьи у Лукино вполне патриархальное. К тому же, знаете его любимые книги — 'Буденброки', 'Иосиф и его братья' Томаса Манна, — это семейные истории, которые он чувствует как мало кто из людей.
Сам Висконти называл и другие книги: Библию и Достоевского, роман 'Идиот'. Но был у Висконти и другой побудительный мотив: 'Одна из постоянных моих тем — авторитарная и ревнивая мать, мать-наседка, передающая детям свой пыл и свои заблуждения, свои проблемы, травмы и надежды'.
Итак, la mama — миф об итальянской матери. У микрофона наша коллега из отдела новостей и текущих событий Флориана Фоссато, итальянская мама:
"Я снова её увидела: невысокую, полную, всю в чёрном, женщину с большими глазами, резким носом. Её движения полны достоинства, но одновременно трагичны. Она кричит, она плачет, она выглядит стереотипом многострадальной южно-итальянской мамы Розалии.
Но в этой картине, несмотря ни на что, она — победитель. На самом деле она — один из двух героев-победителей, второй — её сын Рокко. Именно она имела право решать и решала судьбу своих пятерых сыновей.
Но только после того, как умер её муж.
Она рассказывает, что все 25 лет, пока жила с мужем, она мечтала об одном: уехать с высохшего юга на север, в страну возможностей, но возможностей она, конечно, ищет не для себя. Она хочет будущего для своих сыновей, потому что только лишь через их успех, или, по крайней мере, через успех одного из них, как она верит, она добьётся уважения окружающего мира к себе.
Я помню много Розалий с тех самых пор, как в 60-е я была девочкой с итальянского севера. Их мужья были или мёртвые, или в тюрьме, а может быть, они уехали в поисках работы обратно на юг или ещё дальше, за границу, и пропали без следа?
Но эти женщины не уедут, они принесут любые жертвы, только чтобы хотя бы один мужчина семьи добился успеха в чём-нибудь. И в общем, не важно, в чём: любой путь к богатству или известности для них годится, если он принесёт уважение. Остальное — дело мужчин".
Сергей Юренен: Итак, Розалия Паронди с сыновьями Симоне, Рокко, Чиро и 12-летним Лукой появляется в Милане у пятого, старшего сына.
Для Винченцо, рабочего-монтажника, прибытие семьи — катастрофа. У самого ни денег, ни крыши над головой. К тому же мать сразу по прибытии ссорится с семьёй его невесты Джинетты.
Все, что может Винченцо, — это приобщить своих братьев Симоне, Рокко, Чиро к перспективному виду спорта — к боксу. Всеобщий смех, когда деревенские братья выходят из раздевалки в кальсонах.
Явные надежды подаёт только один Симоне. Для Паронди Милан перестаёт быть мечтой, становится явью: городом севера, холодным и жёстким. Одна из лучших сцен — начало, когда, проснувшись затемно в социальной квартире на первом этаже, семья видит за окном выпавший снег впервые в жизни".
У микрофона коллега Пётр Вайль:
"Фильм 'Рокко и его братья' смотрел дважды с перерывом, страшно сказать, в 30 лет. Второй раз — в Соединённых Штатах 3 года назад, первый — в Советском Союзе в 62-м. Это был первый фильм с грифом 'детям до 16 лет воспрещается', на который я прошёл сам в кинотеатре 'Лига' на Юрмале, который тогда назывался 'Рижское взморье'. Я очень гордился этим событием, ведь мне было 13.
Я навсегда запомнил эпопею матери и её пятерых сыновей, которые приехали из луканской деревни в Милан в поисках счастья. Все эти образы давно мифологизировались в моём сознании. Жена старшего брата Винченцо, идеальная красавица Клаудиа Кардинале. Советские зрители её тогда увидели впервые. Благородная проститутка Надя (самая обаятельная актриса мирового кино, я и сейчас так считаю — Анни Жирардо), жестокий и жалкий Симоне (Ренато Сальваторе), одухотворённый герой Рокко (Ален Делон).
Перерыв в три десятилетия вносит конкретность. Тогда антураж фильма был для меня предельно условен, еще и отсюда мифологизация. Теперь я побывал во всех этих местах, и там, откуда приехали Рокко и его братья, и уж, конечно, там, куда они приехали — в Милане.
Объяснение Нади и Рокко происходит на крыше миланского собора. И теперь я знаю, насколько оправдано участие в сюжете этого самого помпезного и вычурного из европейских шедевров готики. Саму эту избыточность, напыщенность, оперность в духе Пуччини, страстей, бушующих у Рокко, я оценил лишь теперь, как и уровень провинциального плебейства деревенских парней в большом городе.
Когда я смотрел фильм впервые, тогда в начале 60-х, их вельветовые пиджаки и ниспадающие хвосты пёстрых шарфов казались нам, советским подросткам, последним криком моды. Зато эти парни бродили по миланской полуподвальной квартире в кальсонах. И это усиливало ощущение понятности, близости: точно так же разгуливал мой сосед, отставной подполковник Пешехонов. Братья в фильме Лукино Висконти носили кальсоны и будто так было и нужно. И постепенно мы стали понимать, что так и нужно. Мощные страсти могли разыгрываться на кухне, и таких декораций не надо стесняться.
Итальянцы реабилитировали для нас быт и, даже более того, сочетание быта с высотами искусства: камера из полуподвала взмывала на крышу миланского собора, и гремели оперные страсти. Пафос и красота, это было вполне по нашей части, но без таких перепадов.
В сталинском кино таланты и поклонники с лёгкостью носили буржуазные бабочки, лакированные ботинки, но и помыслить было нельзя, что под чёрным бостоном могут оказаться бязевые кальсоны. Уж мы-то знали, что это вещи несовместимые и разные, и вдруг оказалось, что совместимые. Одинаковые".
Сергей Юренен: Симоне - крепкий парень без предрассудков. На ринге, правда, это дебютант в полутяжёлом весе: медлителен, но у него хороший удар. Тренер Морини берёт его под свою опеку, но Симоне предпочитает гулять с девушками по сомнительным барам. Он хочет стать богатым, особенно не напрягаясь. Он не любит ничего и никого, кроме, возможно, Нади, девушки лёгкого поведения. Отец выгоняет её из дому в одной комбинации с криком, не требующим перевода.
Один дантист, сосед по дому, лишил её невинности ещё в 13 лет. Надя — красавица-северянка из Ломбардии, точнее, из Кремоны (как горчица). Она пугает Розалию, но производит такое впечатление на братьев, что Рокко вспоминает луканскую песню.
Надя становится девушкой Симоне. Его привлекает её безразличие ко всему; как и он, она любой ценой стремится выбраться из бетонных стен. Подтверждая силу своего удара, Симоне побеждает в первой важной схватке нокаутом. Это привлекает к нему Луизу, хозяйку прачечной, где работает разносчиком его застенчивый брат Рокко. Симоне безразличен к репутации брата и крадёт у него на работе одну из рубашек сенатора. Вечером он приходит вернуть рубашку. Его встречает хозяйка: сначала возмущённая, потом уступающая. Во время объятий Симоне ощупывает брошь у неё на груди.
Ночью Надя возвращает эту украденную и подаренную драгоценность Рокко. Спасенный от крупных неприятностей Симоне, благодарности не проявляет. Получив повестку, Рокко уходит в армию как в изгнание.
В армию приходит письмо от матери: во время отсутствия Рокко, Винченцо женился на Джинетте, у них родился мальчик. Розалия на крещение внука отсутствует, она отказывается признавать Джинетту. Чиро принят на завод "Альфа Ромео".
Симоне же продолжает гулять по барам, но мать находит для него оправдания: с тех пор, как он выиграл свой первый матч, в квартале Розалию называют "сеньорой". Она убеждена, что однажды Симоне станет звездой.
Симоне в Милане, однако, не озабочен развитием своих боксёрских талантов. Наставления тренера Морини он слушает вполуха. В компании местных хулиганов ему мечтается сорвать куш преступным способом — много и сразу. Тем временем в далёком городе во время увольнительной Рокко случайно встречает Надю. Она подзывает фиакр, велит отвезти их в лучшее кафе. Надя, осунувшаяся, бледная и в чёрных очках, только что из тюрьмы.
Девушка то опускает, то снова поднимает свои противосолнечные очки, чтобы скрыть возникающее чувство к Рокко, которое, возможно, научит её не бояться. Он не похож на мужчину её опыта. Этот пылкий и чистый парень, сохранивший любовь к своей малой родине оливковых деревьев и томления под луной - Лукании.
Вернувшись после армии в Милан и устроившись в новой квартире с матерью и братьями, Рокко снова встречает Надю. В армии он занимался боксом, и тренер Морини, разочарованный в Симоне, видит, что Рокко сможет его заменить. Внимание тренера к брату вызывает ревность у Симоне, которая переходит в ярость, когда он сдаётся в схватке с чёрным боксёром Уэбстером. Местные хулиганы в баре сообщают Симоне о возвращении Нади, которую не узнать: хулиганы жалуются на её недоступность, на то, что записалась на курсы машинописи, и гуляет исключительно с Рокко, с которым у них большая любовь.
Тёмным вечером Симоне и его банда выслеживают Надю и Рокко на пустыре у железной дороги. "Стой! Не с места!" В этот момент я помню: летом 1962 года в сочинском кинотеатре мать попыталась мне, четырнадцатилетнему, прошедшему на фильм до 16, закрыть глаза ладонью.
Надя в своём светлом плаще прячется за Рокко, но защитить он её не может. "С кем хочешь, только не с ней. Ты понял?"
Рокко их четверо. Трое держат Рокко, пока Симоне вне себя от ярости насилует Надю на глазах у брата. Надя поднимается, растерзанная: "Рокко, скажи мне что-нибудь?". И уходит. Её светлый плащ уже чёрный от грязи. Сцена скандальная в 60-м году и до сих пор изымаемая из видеоверсии для семейных просмотров. Симоне победно швыряет Надины трусики брату в лицо.
Микеланджело Антониони на вопрос, какие образы кино Висконти первыми приходят ему на память, ответил: "Драка в 'Рокко и его братьях'".
Рокко бросается на Симоне. Начинается дикая, долгая драка. Ночью избитый Рокко приходит к Виченце. "Что случилось?" "Ничего".
Киновед, критик миланской газеты "Солнце 24 часа" Луиджи Паини:
"Вы знаете, фильм 'Рокко и его братья' — это любимый фильм Висконти, он всё время говорил об этом. Это фильм, в котором он воссоздаёт совершенно новый, непривычный для него самого облик города Милана. Он — представитель знати, родившийся в одной из самых богатых семей города, в одном из его самых красивых дворцов, — пытается смотреть на этот же город глазами бедных иммигрантов. Поэтому он решил снять фильм чёрно-белым, с туманами, ощущением холода, в таких бедных, удручающих районах на окраине Милана, как Идраскало, Бовиза и прочие пролетарские кварталы с домами казарменного типа, заводскими цехами. Поэтому особенно важна сценография Марио Гарбульи. Он даже реконструировал некоторые уголки города именно для того, чтобы передать ощущение такого типа атмосферы".
Сергей Юренен: Продолжим сюжет. Рокко встречается с Надей на крыше миланского собора.
Во всём случившемся Рокко считает виновным себя: он увёл женщину у брата. "Я тебя люблю", говорит Надя. "Ты должна к нему вернуться".
Для неё это хуже, чем вернуться на панель. "Лучше умереть. Я тебя ненавижу".
На этот раз, однако, Надя не умирает. Она переезжает к Симоне, в квартиру Розалии. Рокко уходит из дому и усиленно занимается боксом. У микрофона Флориана Фоссато:
"Рокко — самый сильный из них. Он единственный из детей Розалии уверен в своём выборе, как она сама, но его выбор противоположен: вернуться на юг. И он готов ради этого пройти через всё, пережив все эмигрантские травмы своих братьев. Его боксёрский успех, кроме денег, которые он приносит, это способ Рокко сублимировать свою любовь к проститутке и ненависть к собственному брату, как и вообще к северу. Он думает, что любит эту проститутку, потому что она испугана, потому что он хочет спасти её от жёсткой северной жизни, но он готов её бросить, отдать её брату, чтобы спасти его. Спасти брата важнее, потому что он — часть семьи. Всё страдание Рокко переплетается в бокс. Его не волнует спорт сам по себе, у него нет ни жалости, ни уважения к соперникам. Бокс — это не способ реализовать себя, вернуться в родную деревню — вот способ, а бокс — просто путь. Он сублимирует всё самое высокое и самое низкое в себе. На самом деле Рокко — единственный из героев, кто психологически так и не становится иммигрантом. Именно поэтому ему удаётся сохранить свою внутреннюю силу".
Сергей Юренен: Квартира Розалии, матери братьев. Голая комната. К верёвке пристёгнуты прищепками нейлоновые чулки. Кровать не убрана. Надя слоняется в одной комбинации. Мстительно она толкает вконец опустившегося Симоне на преступную дорожку. В день, когда за ним приходит полиция, Надя уходит. "Скажите, спасибо, Рокко. Может быть, теперь он поймёт, ради кого принёс себя в жертву?"
Но Рокко не понимает. Чтобы добыть деньги, которые спасут Симоне от тюрьмы, он подписывает с тренером Морини контракт на 10 лет. Рокко, никогда не любивший бокса, идёт в самопожертвование до конца.
Чиро настаивает, чтобы Симоне ушёл из дома и уехал из Милана. Симоне, однако, не хочет уезжать, не увидев Надю, которая практикует древнюю профессию в зоне отдыха на окраине. "Едем со мной, начнём новую жизнь".
Но Надя не хочет иметь с ним ничего общего. Они одни в парке, не считая клиента у её "Фиата". "Ты запачкал единственно чистое в моей жизни, но я его люблю, его одного. Ты не можешь представить, как я тебя ненавижу". Ярость в его глазах. Она бежит. Симоне за ней.
Власти Милана воспротивились съёмкам этой сцены у городского водоёма — месте для людей здоровых, спортсменов и молодёжи, репутацию которого не должно было порочить сценами насилия. С финансовыми потерями сцену сняли в другом месте, похожем на миланский водоём.
Возмущённый официальный Милан отомстил, настояв на цензурном вторжении именно в этот эпизод. Фильм имел огромный успех у зрителя, как ни одно из произведений неореализма. Дополнительной тому причиной стала яростная компания цензуры. После премьеры фильма прокурор республики собрал на просмотр чиновников прокуратуры и офицеров полиции. Результатом стало требование удалить 4 сцены. После переговоров с продюсерами картины было принято компромиссное и беспрецедентное в истории итальянского кино решение: во время демонстрации затемнять соответствующие сцены с помощью фильтров. Это был скандал.
29 октября 1960 года официальная цензура вновь затребовала "Рокко и его братьев" в министерство и обязала продюсера вырезать 2 из 4 затемнённых сцен. Висконти с другими режиссёрами апеллировал к президенту республики, но решение осталось в силе.
По телефону из Милана киновед Луиджи Паини:
"Фильм 'Рокко и его братьях' лежит большая печать Достоевского. Давайте вернёмся к сюжету, что это такое? Висконти определил это как историю одной матери и её пятерых сыновей, их пять, как пальцев руки. Эта история вдовы из Лукании, именуемой также Базиликатой, области самого бедного юга Италии. Это история о том, как эта мать со своими сыновьями прибыла на индустриальный север страны. Причём Достоевский в Милане? Дело в том, что некоторые персонажи, особенно главные из них — Рокко, а также Симоне и Надя, — вдохновлены тремя ключевыми персонажами из 'Идиота' Достоевского. Добрый Рокко — это князь Мышкин. Его доброта становится источником трагедии. Симоне — это Рогожин. А Надя ведёт прямые нити к Настасье Филипповне. Кроме этих неопровержимых перекличек с Достоевским, есть и связь с 'Кармен' Бизе и, значит, с миром мелодрамы, особенно в сцене, в которой Симоне в заключительной части киноленты в районе Идраскала, на самой безрадостной окраине Милана, убивает Надю. Это сцена чрезвычайной силы, быть может, лучшая во всём фильме".
Сергей Юренен: Итак, распластавшись у дерева, Надя не двигается. Она знает, что не убежать. Симоне вынимает нож-кнопку, выбрасывает лезвие. Надя раскидывает руки и обнимает убийцу в момент первого удара, второй добивает её на берегу. Ударов ножа было намного больше, что вызвало возмущение цензуры, развернувшей целую кампанию против фильма и добившейся - с ножницами в руке - изъятия сцены убийства — дюжины ножевых ударов.
Кстати, и кинокритики были шокированы. Как это назвал, например, Джулио Чезаре Кастелло, "садистским самолюбованием" этой сценой, которая пришла на пямять и Сузо Чекки д’Амико, сотруднице режиссёра, его постоянной сценаристке, когда интервьюер попросил её привести какой-нибудь типичный анекдот, раскрывающий характер Висконти, ответила: "Он ведет постоянный спор с самим собой. Например, эта сцена с 17 и даже больше ударами ножа, которые Симоне наносит Наде в 'Рокко и его братьях'. Возможно, что в тот самый момент, когда Висконти подумал, что уже, наверное, перебор, он сохранил не только те, которые были предвидены, но ещё и добавил этих ударов, чтобы доказать себе, что он способен доиграть игру до конца. Вам понятно, о чём я говорю? Дух, скажем так, противоречий — составная часть этого характера".
Остаётся добавить, что удостоенный специальной премии жюри на Венецианском кинофестивале 1961 года, фильм стал первой картиной Висконти, которая получила мировую дистрибуцию и не был убыточным. Успех "Рокко и его братьев" стал началом триумфального периода зрелого "Лукино Великолепного" с такими незабываемыми вехами, как "Леопард", как "Сумерки богов" и "Смерть в Венеции".
В момент убийства Рокко празднуют дома свою первую большую победу на ринге. "Жизнь — улей", - говорил Висконти, "каждый работает и живёт в своей частной клеточке. Потом все собираются в центральное место в присутствии королевы пчёл — здесь и взрываются драмы. В большинстве моих фильмов, в частности, в 'Рокко и его братьях', зритель присутствует на трагических застольях".
Розалия и Рокко наливает вино соседям и даже маленькому Луке. Звонят в дверь. Нет, кажется Розалии, за дверью никого. Но праздник прерывает звонок. На этот раз за дверью — Симоне. Рокко обнимает брата и видит кровь на своих руках. "Она цеплялась за меня, и я ее убил. Она не хотела умирать". Семья собирается вокруг Симоне. Все молчат. Хлопает дверь. Это уходит из дома Чиро. У него невеста, перспектива жизни.
Три дня спустя полиция находит Симоне. Он прятался в подвале.
Лукино Висконти говорил: "В падении, в распаде этой семьи, в противоречиях и столкновениях между её членами, даже у самых плохих среди них, формируется сознание, предчувствие, даже уверенность больших перемен".
Собственно говоря, они уже произошли. Италия стала другой. Англоязычная критика писала, что рассматриваемая обычно как отходная традиционным ценностям, картина Висконти в действительности имеет иной смысл: признание того, что прежние ценности и традиционная итальянская семья должны измениться, если общество намерено стать менее ограниченным и несправедливым. Выдавая Симоне полиции за убийство, совершённое во имя чести, Чиро освобождается от уз прошлого. Но если фильм ввёл некоторых критиков в заблуждение, это произошло от амбивалентности мира по Висконти, то, что один британский критик определил как два конфликтующих идеала: один эмоционально укоренённый в прошлом, другой интеллектуально проецируемый в будущее.
Этот интеллектуальный идеал здесь реформистский, воплощаемый рабочими "Альфа Ромео"в конце фильма. Рабочими, которые знают не только свои обязанности, но и права. Лука приносит Чиро его обед. С другими рабочими Чиро возвращается на завод, а Лука идёт домой мимо расклеенных по стенам Милана изображений нового чемпиона Рокко, которому предстоит большая жизнь в нелюбимом боксе.
